Как известно, в октябре 2017 г. Верховный Суд РФ (далее — ВС РФ) решил «направить в Конституционный Суд Российской Федерации запрос о соответствии Конституции Российской Федерации положений Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, Федерального закона „О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц“ от 18.07.2011 № 223-ФЗ, Федерального закона „Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации“ от 29.12.2015 № 382-ФЗ» (http://kad.arbitr.ru/Card/692507fe-d800-4152-b90f-77af1b4a9444). 

 

Этот запрос показался мне настолько любопытным, что я подумал, что его точно имеет смысл прокомментировать. 

Правда, комментарий получился очень обширным и детальным, даже чрезмерно[1]. Его можно прочитать ниже или скачать единым файлом здесь.

 

Сразу важно отметить, что запрос ВС РФ далеко не так прост, как может показаться на первый взгляд. В нем ставятся и из него проистекают весьма важные вопросы как цивилистического, так и конституционного свойства. 

 

Оглавление 

I. Имеющиеся в запросе ВС РФ неточности: важные и прочие. Две серьезные неопределенности в запросе ВС РФ.. 2

II. Причина, которая, по всей видимости, побудила ВС РФ обратиться с запросом в КС РФ   10

III. Варианты, имеющиеся у КС РФ. Первая и вторая развилки для КС РФ.. 12

IV. Ключевой вопрос в рассматриваемой ситуации. Подлинный смысл запроса ВС РФ. Реинкарнация теории «хозяйственного права». 14

V. Публичные интересы, защищаемые Законом № 223. Соотношение обеспечения таких интересов с квалификацией отношений между заказчиками, участниками закупок и поставщиками, указанными в Законе № 223, как частноправовых. 30

VI. Вопрос о соотношении частных и публичных интересов, о балансе между ними применительно к рассматриваемой ситуации. 34

VII. Некоторые положения Закона об арбитраже в их соотношении со следующими целями Закона № 223: эффективное использование денежных средств; обеспечение гласности и прозрачности закупок; предотвращение коррупции и других злоупотреблений. 37

VIII. Прочие инструменты обеспечения баланса между частными и публичными интересами в рассматриваемой ситуации. 50

IX. Прочие моменты, которые следует учитывать КС РФ при рассмотрении запроса ВС РФ   52

X. Вопрос о прошлой и будущей судебной практике: давно уже продолжающееся намеренное неконституционное ограничение арбитрабельности споров из гражданско-правовых отношений российскими государственными арбитражными судами и ВС РФ.. 61

XI. Некоторые выводы.. 65

 

 

1.1. В запросе ВС РФ просит проверить 

 

ч. 6 ст. 4[2] Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее — АПК РФ) в первоначальной редакции, т.е. до 1 сентября 2016 г., 

п. 2 ст. 1[3] Федерального закона от 24 июля 2002 г. № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» (далее — Закон 2002 г. о третейских судах), 

ч. 3 ст. 1[4] Федерального закона от 29 декабря 2015 г. № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации» (далее — Закон об арбитраже),

а также норм Федерального закона от 18 июля 2011 г. № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц» (далее — Закон № 223) (далее все только что упомянутые положения АПК РФ и законов — Проверяемые Положения) 

 

на соответствие ч. 1 ст. 8[5], ч. 1 ст. 34[6], ч. 2 ст. 45[7], ч. 3 ст. 55[8], п. «в» и п. «о» ст. 71[9] Конституции РФ. 

 

1.2. Основанием для запроса ВС РФ, как сообщил он сам, стало обнаружение им неопределенности в вопросе о соответствии Проверяемых Положений Конституции РФ, а именно отсутствие «правовой определенности по вопросу об арбитрабельности/неарбитрабельности споров, возникающих из отношений в соответствии с Законом о закупках»(как указано на стр. 2 и стр. 10 запроса ВС РФ).

При этом ВС РФ нигде в запросе прямо и четко не говорит, что Проверяемые Положения не соответствуют Конституции РФ: он таких утверждений избегает (возможно, ввиду нежелания содействовать усилению его контрарбитражного имиджа).

Однако важно понимать, что запрос подан, как в нем самом говорится, согласно ч. 1 ст. 101 «Обращение в Конституционный Суд Российской Федерации» главы XIII «Рассмотрение дел о конституционности законов по запросам судов» Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» (далее — ФКЗ о КС РФ): «Суд при рассмотрении дела в любой инстанции, придя к выводу о несоответствии Конституции Российской Федерации закона, подлежащего применению им в указанном деле, обращается в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности данного закона» (здесь и далее подчеркнуто автором). 

Таким образом, является очевидным, что ВС РФ придерживается мнения о неконституционности Проверяемых Положений.

И считает он так в отличие от Арбитражного суда г. Москвы, который в деле № А40-165680/2016 (в его рамках ВС РФ и направил свой запрос) в определении от 13 декабря 2016 г. счел спор, возникший из договора, заключенного по результатам закупки согласно Закону № 223, арбитрабельным (см. http://kad.arbitr.ru/Card/692507fe-d800-4152-b90f-77af1b4a9444). При этом Арбитражный суд г. Москвы при рассмотрении дела сослался на известное Определение КС РФ от 5 февраля 2015 г. № 233-О: «В указанном определении Конституционный Суд Российской Федерации указал конституционно-правовые основы третейского разбирательства. 

Подтвердив в целом право сторон передать любой гражданско-правовой спор на рассмотрение в третейский суд, разъяснив статус государственных бюджетных учреждений как участников гражданского оборота в части порядка заключения договора поставки для государственных нужд, а также правовую природу последнего, не указав на наличие прямого запрета рассматривать споры по государственным контрактам третейскими судами, Конституционный Суд Российской Федерации вместе с тем оставил вопрос об определении правовой природы спора (публично-правовой или частно-правовой) в каждом конкретном случае на усмотрение судов. 

<…> 

Между сторонами третейского разбирательства заключено третейское соглашение, возникший спор между сторонами вытекает из гражданских правоотношений, заявителем не представлены доказательства того, что рассматриваемый спор вытекает из публичных правоотношений».

Арбитражный суд Московского округа, рассматривавший жалобу на определение Арбитражного суда г. Москвы, оставил это определение в силе, но только потому, что пришел к выводу, что стороны спора «не относятся к юридическим лицам, указанным в части 2 статьи 1 Закона № 223-ФЗ», т.е. что Закон № 223 вообще применимым не являлся[10].

Таким образом, для формирования проарбитражного имиджа ВС РФ следовало бы разделить подход Арбитражного суда г. Москвы, а не наоборот. Или же подать в КС РФ запрос с сомнениями по поводу правоприменительной практики, объявляющей споры из отношений между заказчиками, участниками закупок и поставщиками[11], указанными в Законе № 223, неарбитрабельными.

 

1.3. При этом запрос ВС РФ содержит немало неточностей — как весьма важных, так и прочих.

 

1.3.1. На стр. 1 запроса указано, что ВС РФ обращается в КС РФ в соответствии с ч. 2 ст. 125 Конституции РФ, однако данная норма относит ВС РФ к субъектам обращения в КС РФ вне связи с рассмотрением конкретного дела, т.е. в порядке абстрактного нормоконтроля.

В то же время согласно ч. 4 ст. 125 Конституции РФ КС РФ по запросам судов проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле.

ВС РФ не упоминает в запросе ч. 4 указанной статьи Конституции РФ, но вместе с тем ссылается на стр. 1 запроса на ст. 101 «Обращение в Конституционный Суд Российской Федерации» ФКЗ о КС, согласно ч. 1 первой которой «Суд при рассмотрении дела в любой инстанции, придя к выводу о несоответствии Конституции Российской Федерации закона, подлежащего применению им в указанном деле, обращается в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности данного закона». 

А на стр. 9 запроса ВС РФ опять говорит только о ч. 2 ст. 125 Конституции РФ, хотя из всего сказанного в запросе видно, что он подан в порядке именно ч. 4 ст. 125 Конституции РФ и ч. 1 ст. 101 ФКЗ о КС. 

И это очень важный момент, так как ВС РФ среди прочего просит проверить конституционность ч. 3 ст. 1 Закона об арбитраже. 

Однако Закон об арбитраже в рамках дела, по которому ВС РФ направил запрос в КС РФ, применению не подлежал и не подлежит. 

Закон об арбитраже вступил в силу 1 сентября 2016 г. Ввиду этого он и связанные с ним изменения в АПК РФ могли применяться государственными арбитражными судами только при рассмотрении тех дел, производство по которым было возбуждено после 1 сентября 2016 г. 

Между тем дело Арбитражного суда г. Москвы № А40-165680/2016, в рамках которого ВС РФ направил запрос в КС РФ, было начато ранее — 12 августа 2016 г. (см.: http://kad.arbitr.ru/Card/692507fe-d800-4152-b90f-77af1b4a9444).

Кстати, в свое время Высший Арбитражный Суд РФ (далее — ВАС РФ) в запросе, поданном в КС РФ в связи с конкретным делом, просил проверить конституционность Закона РФ от 7 июля 1993 г. № 5338-I «О международном коммерческом арбитраже», который также не подлежал применению в том деле, на что КС РФ ответил: «В этих делах… нормы, определяющие компетенцию международного коммерческого арбитража, применению не подлежат, а следовательно, проверка конституционности Закона Российской Федерации „О международном коммерческом арбитраже“ в данном случае фактически означала бы его проверку в порядке абстрактного нормоконтроля на основании статьи 125 (часть 2) Конституции Российской Федерации. Соответственно, производство по настоящему делу в этой части в силу пункта 2 части первой статьи 43 и статьи 68 Федерального конституционного закона „О Конституционном Суде Российской Федерации“ подлежит прекращению» (Постановление от 26 мая 2011 г. № 10-П, принятое по запросу ВАС РФ по поводу арбитрабельности споров в связи с недвижимостью).

Как быть КС РФ сейчас? Также прекращать производство в части, касающейся проверки конституционности ч. 3 ст. 1 Закона об арбитраже? Или рассмотреть запрос в порядке абстрактного нормоконтроля в условиях, когда ВС РФ четко основания для обращения в КС РФ именно в таком порядке не указал? Вообще говоря, представляется, что в случае, когда ВС РФ предлагает КС РФ рассмотреть запрос одновременно в порядке и абстрактного, и конкретного нормоконтроля, КС РФ следует задействовать только один из них, а в остальной части производство по запросу прекращать. 

Однако будем далее для простоты считать, что КС РФ может рассмотреть запрос и в отношении ч. 3 ст. 1 Закона об арбитраже.

 

1.3.2. На стр. 8 запроса ВС РФ использует выражение «государство как собственник таких субъектов», имея в виду заказчиков по Закону № 223.

Собственник юридических лиц? 

 

1.3.3. На стр. 7 запроса ВС РФ говорит: «Следовательно, также как несовместимы принципы третейского разбирательства и правовые принцип [sic! — именно «принцип»] размещения заказов для государственных и муниципальных нужд, вышеуказанные принципы закупок товаров [sic! — почему только товаров? А работ и услуг?[12]], указанные в Законе о закупках товаров, не совпадают с принципами третейского разбирательства, в частности, принципом конфиденциальности». На стр. 8 запроса ВС РФ упоминает «правовые принципы законодательства о третейском разбирательстве». 

Однако нигде в запросе ВС РФ такие принципы не называет, а ограничивается лишь ссылкой на принцип конфиденциальности. Иные принципы, получается, он идентифицировать не смог?[13] При этом ВС РФ на стр. 7 и 8 запроса упоминает различные принципы (принципы российского права, включая принцип законности), однако именно о принципах третейского разбирательства ничего не говорит.

После прочтения запроса складывается даже впечатление, что основное противоречие целей Закона № 223 принципам третейского разбирательства ВС РФ усматривает именно в расхождении таких целей с принципом конфиденциальности. Однако этим проблема, как будет показано ниже (см. раздел VII), исчерпываться не может. 

 

1.3.4. Далее, некорректно утверждение ВС РФ о несовместимости принципов третейского разбирательства и правовых принципов размещения заказов для государственных и муниципальных нужд. 

ВС РФ по непонятной причине умалчивает в запросе о ч. 8 ст. 13 Федерального закона от 29 декабря 2015 г. № 409-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации и признании утратившим силу пункта 3 части 1 статьи 6 Федерального закона „О саморегулируемых организациях“ в связи с принятием Федерального закона „Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации“», которая предусматривает: «Пункт 6 части 2 статьи 33 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (в редакции настоящего Федерального закона) и пункт 6 части второй статьи 22.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (в редакции настоящего Федерального закона) не применяются со дня вступления в силу федерального закона, устанавливающего порядок определения постоянно действующего арбитражного учреждения, которое вправе администрировать споры, возникающие из отношений, регулируемых законодательством Российской Федерации о контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд»[14].

Так что вовсе нет той несовместимости, на которую указывает ВС РФ.

 

1.3.5. Согласно п. 4 и п. 6 ч. 2 ст. 37 «Общие требования к обращению» ФКЗ о КС РФ «В обращении должны быть указаны:

<…> 

4) наименование и адрес государственного органа, издавшего акт, который подлежит проверке, либо участвующего в споре о компетенции;

<…> 

6) точное название, номер, дата принятия, источник опубликования и иные данные о подлежащем проверке акте, о положении Конституции Российской Федерации, подлежащем толкованию;». 

ВС РФ указал в запросе только на Государственную Думу, не упомянув Совет Федерации и Президента РФ. В узком плане ВС РФ, возможно, и не допустил ошибку в свете ч. 1 ст. 105[15]Конституции РФ, но именно в плане конституционном его подход не вполне корректен, учитывая роль Совета Федерации и Президента РФ в принятии Проверяемых Положений.

Кроме того, ВС РФ не указал в запросе источники, в которых были опубликованы нормативные акты, содержащие Проверяемые Положения.

Впрочем, в современных информационных условиях это не так уж и важно.

 

1.3.6. Далее, на стр. 5 запроса ВС РФ говорится: «При этом выявлены иные нормы федеральных законов, устанавливающие запреты на передачу на разрешение третейских судов споров, возникающих из отношений, регулируемых законодательством Российской Федерации о контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд, в частности ввиду несовместимости правовых принципов третейского разбирательства и правовых принципов размещения заказов».

Но далее в запросе ничего о таких выявленных нормах не говорится. 

 

1.3.7. На стр. 5 запроса ВС РФ указывает: «До внесения в арбитражное процессуальное законодательство вышеуказанных изменений вопрос о компетенции третейского суда на рассмотрения [sic!] спора, возникающего из отношений по закупке товаров, работ, услуг для государственных и муниципальных нужд, в правовой системе Российской Федерации решался посредством судебного толкования в актах Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации…, Конституционного Суда Российской Федерации (Определение Конституционного Суда РФ от 5.02.2015 № 233-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы государственного бюджетного учреждения здравоохранения города Москвы «Городская клиническая больница № 15 имени О.М. Филатова Департамента здравоохранения города Москвы» на нарушение конституционных прав и свобод положениями пункта 2 статьи 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" [sic! — именно такие кавычки], пункта 1 статьи 11 Гражданского кодекса Российской Федерации и части 8 статьи 9 Федерального закона «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» [sic! — закрывающей скобки нет], Верховного Суда…»

Однако полагать Определение КС РФ от 5 февраля 2015 г. № 233-О актом, при помощи которого решался вопрос о компетенции третейского суда на рассмотрение споров, возникающих из отношений по закупкам товаров, работ, услуг для государственных и муниципальных нужд, просто неверно: в этом Определении КС РФ, как известно, на деле просто уклонился от рассмотрения данного вопроса.

 

1.3.8. На стр. 7 запроса (абз. 2 снизу) ВС РФ перепутал прежнюю и новую редакции ч. 6 ст. 4 АПК РФ и вместо слова «возникающий» использовал слово «возникший». 

Между тем в прежней редакции этой части содержалось именно слово «возникающий». 

К тому же в цитируемом ВС РФ положении ч. 6 ст. 4 АПК РФ нет закрывающей кавычки. 

 

1.3.9. На стр. 9 запроса (абз. 1 сверху) ВС РФ вместо слов «не признали возможной»использовал слова «признали возможной». 

 

1.3.10. На стр. 9 запроса (абз. 2 снизу) ВС РФ говорит: «В производстве Верховного Суда Российской Федерации, арбитражных судов Российской Федерации имеется ряд иных дел, в которых ставится вопрос об арбитрабельности/неарбитрабельности споров, возникающих из отношений в соответствии с Законом о закупках».

Но что это за дела? ВС РФ, к сожалению, не поясняет.

 

1.3.11. На стр. 1 запроса ВС РФ говорит о ч. 6 ст. 4 АПК РФ «в редакции, действовавшей на дату начала третейского разбирательства».

Но почему эта дата должна быть значима в контексте разбирательства в Арбитражном суде г. Москвы? Ведь на стр. 10 запроса ВС РФ говорится: «Норма части 6 статьи 4 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в редакции от 23.06.2016». 

Понятно, почему «в редакции от 23.06.2016»: так сказано в справочной правовой системе «КонсультантПлюс».

Но вот почему «в редакции, действовавшей на дату начала третейского разбирательства»?

Кроме того, в запросе после слов «в редакции, действовавшей на дату начала третейского разбирательства» сразу идут слова «(в соответствии с частью 12 статьи 13 Федерального закона от 29.12.2015 № 409-ФЗ „О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации и признании утратившим силу пункта 3 части 1 статьи 6 Федерального закона „О саморегулируемых организациях“ в связи с принятием Федерального закона „Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации“».

Обратимся к ч. 12 ст. 13 названного Закона: «Решения и постановления, вынесенные третейским судом в рамках третейского разбирательства, указанного в части 10 настоящей статьи, подлежат отмене или отказу в принудительном исполнении, если в соответствии с правилами подведомственности, действовавшими на дату начала третейского разбирательства, спор считался не подлежащим разрешению в порядке третейского разбирательства». 

Как видно, ч. 12 ст. 13 данного Закона никакого отношения к той или иной редакции ч. 6 ст. 4 АПК РФ не имеет. 

 

1.4. Далее, не могут не обратить на себя внимания два момента, создающих серьезную неопределенность в запросе ВС РФ.

 

1.4.1. Если применительно к АПК РФ, Закону 2002 г. о третейских судах, Закону об арбитраже ВС РФ говорит о конкретных их положениях, то в отношении Закона № 223 ВС РФ просит КС РФ «проверить содержание норм… Закона о закупках товаров… в части регулирования вопроса о спорах, подлежащих передаче на рассмотрение третейского суда, в частности ввиду отсутствия правовой определенности по вопросу арбитрабельности/неарбитрабельности споров, возникающих из отношений в соответствии с Законом о закупках» (стр. 10 запроса ВС РФ). Содержание вообще норм Закона № 223. То есть по факту КС РФ дано «домашнее задание» самостоятельно установить, какие положения Закона № 223 ему предстоит проверить на соответствие Конституции РФ. 

КС РФ приходится сталкиваться с таким подходом высшей судебной инстанции не в первый раз.

В свое время ВАС РФ просил КС РФ проверить конституционность вообще положений Закона 2002 г. о третейских судах: «Что касается Федерального закона „О третейских судах в Российской Федерации“, то заявитель не указал, конституционность каких конкретно его статей он подвергает сомнению» (абз. 3 п. 1.2 Постановления КС РФ от 26 мая 2011 г. № 10-П).

КС РФ тогда нашел выход из подобной ситуации.

Следует ли ему искать его сейчас?

Но, как бы то ни было, встает вопрос: о каких нормах в Законе № 223 идет речь? 

Очевидно, что это не ч. 6 его ст. 5 «Реестр недобросовестных поставщиков» («Включение сведений об участнике закупки, уклонившемся от заключения договора, о поставщике (исполнителе, подрядчике), с которым договор расторгнут в связи с существенным нарушением им договора, в реестр недобросовестных поставщиков или содержание таких сведений в реестре недобросовестных поставщиков может быть обжаловано заинтересованным лицом в судебном порядке»): такой реестр ведет федеральное казначейство, и очевидно, что споры по поводу включения в него гражданско-правовыми не являются.

Может, это ч. 2 этой же ст. 5, говорящая о спорах именно по расторжению договоров, заключенных по результатам закупок согласно Закону № 223 («В реестр недобросовестных поставщиков включаются сведения об участниках закупки, уклонившихся от заключения договоров, а также о поставщиках (исполнителях, подрядчиках), с которыми договоры по решению суда расторгнуты в связи с существенным нарушением ими договоров»)? Но это было бы слишком узким подходом, учитывая широкую просьбу ВС РФ на стр. 10 его запроса.

Или это также ч. 9 ст. 3 «Принципы и основные положения закупки товаров, работ, услуг»Закона № 223, из которой следует возможность наличия внедоговорных споров, причем и гражданско-правового характера («Участник закупки вправе обжаловать в судебном порядке действия (бездействие) заказчика при закупке товаров, работ, услуг. Корпорация развития малого и среднего предпринимательства, органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации или созданные ими организации вправе обжаловать в судебном порядке действия (бездействие) заказчика в отношении субъектов малого и среднего предпринимательства»)?

Непонятно. 

 

Тем самым, обращаясь в КС РФ с запросом о конституционной неопределенности, ВС РФ сам беспричинно основывает его на неопределенности.

 

Возможно, ВС РФ следовало бы говорить в запросе только, к примеру: 

о проверке конституционности ч. 6 ст. 4 АПК РФ, п. 2 ст. 1 Закона 2002 г. о третейских судах и ч. 3 ст. 1 Закона об арбитраже

по смыслу, придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой в связи с Законом № 223, а также исходя из совместных связей этих нормативных актов и их места в российской правовой системе, 

таким образом, чтобы 

ч. 6 ст. 4 АПК РФ, п. 2 ст. 1 Закона 2002 г. о третейских судах и ч. 3 ст. 1 Закона об арбитраже являлись предметом рассмотрения КС РФ в той мере, в какой на их основании в системе действующего правового регулирования признается допустимым рассмотрение третейскими судами споров, возникающих из договоров, заключенных по результатам закупок согласно Закону № 223. 

 

Или же ВС РФ также имел в виду внедоговорные гражданско-правовые споры, возникающие в рамках Закона № 223, о которых упоминает, например, ч. 9 ст. 3 этого Закона? Его широкую просьбу на стр. 10 запроса можно толковать и так.

 

В любом случае ВС РФ все же следовало обозначить предмет своего обращения не так размыто, как это было сделано.

Сейчас же возникает непростая ситуация. Согласно ч. 3 ст. 74 «Требования, предъявляемые к решениям» ФКЗ о КС РФ «Конституционный Суд Российской Федерации принимает постановления и дает заключения только по предмету, указанному в обращении, и лишь в отношении той части акта или компетенции органа, конституционность которых подвергается сомнению в обращении. Конституционный Суд Российской Федерации при принятии решения не связан основаниями и доводами, изложенными в обращении». 

И как в свете этого КС РФ рассматривать просьбу ВС РФ «проверить содержание норм… Закона о закупках товаров… в части регулирования вопроса о спорах, подлежащих передаче на рассмотрение третейского суда, в частности ввиду отсутствия правовой определенности по вопросу арбитрабельности/неарбитрабельности споров, возникающих из отношений в соответствии с Законом о закупках» (см. стр. 10 запроса)? 

Как распространяющуюся и на договорные, и на внедоговорные споры в рамках Закона № 223? 

Особенно учитывая то, что в Законе № 223 вообще нет норм по поводу «регулирования вопроса о спорах, подлежащих передаче на рассмотрение третейского суда» (см. просьбу ВС РФ на стр. 10 его запроса)? 

 

1.4.2. В запросе ВС РФ просит проверить конституционность ч. 3 ст. 1 Закона об арбитраже.

Как уже говорилось выше, эта норма в деле № А40-165680/2016 Арбитражного суда г. Москвы, в рамках производства по которому был подан запрос, применению не подлежит. Но будем для простоты исходить из того, что КС РФ рассмотреть запрос по поводу упомянутой нормы может и в порядке ч. 2 ст. 125 Конституции РФ (см. выше п. 1.3.1). 

На стр. 10 запроса (а также на стр. 2) видно, что ВС РФ просит КС РФ проверить конституционность ч. 3 ст. 1 Закона об арбитраже, при этом одновременно указывая на данный Закон как на «нормативный правовой акт, содержащий, среди прочего, нормы, закрепляющие принципы публичного порядка Российской Федерации в сфере третейского разбирательства, нарушение которых может послужить основанием для отказа в выдаче исполнительного листа на решение третейского суда». 

Возникает вопрос: если ВС РФ исходит из неарбитрабельности споров, возникающих в рамках Закона № 223, то при чем тут Закон об арбитраже, который закрепляет принципы третейского разбирательства применительно именно к арбитрабельным спорам? 

Какой смысл говорить о нарушении таких принципов, влекущих отказ в выдаче исполнительного листа, если отрицается арбитрабельность сама по себе?

 

1.5. Таким образом, констатировать можно следующее: ВС РФ отнеся к запросу в КС РФ весьма неаккуратно.

После ознакомления с ним создается впечатление, будто готовила его и не высшая судебная инстанция вовсе. 

А КС РФ теперь находится в весьма непростой ситуации: по сути ВС РФ сделал все возможное, чтобы переложить ответственность в отношении лишь обозначенной ВС РФ проблемы с себя на КС РФ. Это неправильно. 

Более того, создается даже впечатление, что ВС РФ слегка «троллит» КС РФ. 

Иначе как объяснить то, что в запросе ВС РФ говорит об «отсутствии правовой определенности», а в Определении от 28 июля 2017 г. по делу № 305-ЭС15-20073, А40-188599/2014 он указал следующее: 

 

«Вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что специальные требования, предъявляемые законом и в целом публичным порядком Российской Федерации к отношениям в сфере реализации государством публично-значимых задач при расходовании на их решение бюджетных средств, обусловленные общественной значимостью таких отношений, и, соответственно, необходимостью публичного контроля за ними, соответствуют требованию правовой определенности, а, значит, являются предсказуемыми для участников гражданского оборота, в том числе в части использования процессуальных возможностей для защиты своих прав». 

 

Так что можно будет не удивляться, если КС РФ по существу запрос ВС РФ рассматривать не станет. 

Но лучше бы КС РФ его рассмотрел по существу, как бы сложно это ни было. Рассмотрел ради развития права РФ. 

 

 

 

2.1. Как известно, с 2014 г. ВАС РФ, а потом и ВС РФ активно проводили политику по ограничению арбитрабельности споров из гражданско-правовых отношений (см. ниже раздел X). При этом они никогда не чувствовали себя обязанными спрашивать мнение КС РФ по данному вопросу. И вдруг ВС РФ решил такое мнение спросить. 

Почему? Объяснить несложно. 

Принятие Закона об арбитраже привело к «великому третейскому вымиранию». 

До ноября о 2017 г. в РФ было создано, по различным оценкам, от нескольких сотен до 2—3 тысяч третейских центров (большинство скорее «на бумаге». Однако имелось и немало действующих третейских центров. В то время закон, исходя из того, что речь идет о сфере сугубо частных отношений, разрешал создавать третейские суды в уведомительном порядке). 

Сегодня же в РФ имеется по сути только три третейских института: Арбитражный центр при РСПП, Арбитражный центр при Институте современного арбитража и МКАС при ТПП РФ (см. ниже п. 7.5). Последний получил право на третейскую деятельность в силу Закона об арбитраже, а два других центра получили на нее разрешение от Правительства РФ. 

Не секрет, что ранее ВАС РФ относился к третейским судам весьма подозрительно, если не сказать больше. Не потому, что он не понимал значимость третейских институтов, а из-за того, что ранее в РФ третейские суды нередко учреждались не для целей цивилизованного разрешения споров, а использовались как средство реализации мошеннических и иных незаконных схем (момент

Поделиться новостью в социальной сети: